Дед кричал на меня громко, на весь трамвай:
- К вам скоро китайцы придут! Что будете делать?
- Не пущу.
- Да куда вы денетесь! Вымираем каждый год. Воруете, налоги не платите!
Давай выйдем из трамвая, дед. Посидим на лавочке. Ты выкричишься, а я расскажу тебе о своем горе. Я вчера была на мамином заводе, и не знаю теперь, как идти к ней на могилу.
Часть первая
Дети Завода – «Детям Арбата»
Я - заводское дитя, как и три четверти самарцев. Неважно, какую профессию мы выбрали, куда дальше пошли - растили нас родительские заводы: кого - ВАЗ, кого - «Фрунзе», кого - «Прогресс» или «ЗИМ»… А меня – Авиационный.
Клянусь, до вчерашнего дня я этого не понимала. Я не ждала, что уже на подходе, в самом начале тополиной аллеи, так заноет пуповина.
Может, кто и не помнит, кто такие «Дети Арбата»… Однако, с них начиналась перестройка. Это роман о тяжкой судьбе детей номенклатуры. Роман стал откровением. Потому что мы, заводские дети, о репрессиях толком ничего и не знали. И не потому, что об этом молчали учебники. В учебниках-то как раз об этом писали. А потому что это не было нашей семейной историей: рабочих не сажали. Сажали и расстреливали в основном номенклатуру. Как вы понимаете, на Арбате, как жили, так и сейчас живут не фабричные ребята. Вот Дети Арбата и указали 20 лет назад на нас пальцем: «Покайтесь!» Поставив нас в позу «зю», они устроили на своей улице праздник.
Праздник затянулся. Может быть, пора нам уже из позы «зю» подниматься? Чтобы предъявить заигравшимся Детям Арбата свой счет? От всех нас, от Детей Завода.
…Тополь – дерево безымянское. Тополя сажали потому, что очень быстро растут. Ну а пух… Как-то никому он не мешал. «И как в юности вдруг вы уроните пух на ресницы и плечи подруг». Тополя-тополя, вот вы и состарились… Я очень хорошо помню это ощущение: звонкая чистота заводской аллеи, там за ней – громада завода. Справа – поликлиника, где мне драли молочные зубы. Поликлиника взрослая, но я же своя, заводской ребенок. Обязательно зайду, поздороваюсь, может быть, кого узнаю. А прямо у проходной – мамина столовая. Она умирала, и все спрашивала: «Как же там без меня… У меня производство…» Я зайду со служебного входа, как раньше. И спрошу:
-Может быть, кто-то помнит Валю Щавелеву? Я её дочка…
Я была готова к тому, что никто не вспомнит, все-таки 20 лет прошло. Я не была готова к тому, что спрашивать будет – не у кого.
Мертвая, скукожившаяся поликлиника. Мертвая столовая. Ее закрыли 7 лет назад.
- А где же люди едят? – спрашиваю у стояночника.
- На территории кафе есть. Но там дорого. Кто ж 100 рублей за обед будет платить? В основном, куски носят.
Рабочие носят куски… Как рассказать мне об этом матери? Она всю жизнь их кормила. Поэтому меня привозили в садик в 6 утра и сдавали сторожу. Потому что перед началом смены должен быть готов для рабочих завтрак. Вы обратите, обратите на это внимание: рабочих завода кормили горячим завтраком.
Как много я, оказывается, помню! Помню меню для ремесленников (ребят из заводских ПТУ кормили в столовой бесплатно, и мама обязательно выкраивала для них сладкие булки, потому что – дети).
Я даже знаю «секретное блюдо», которое было в каждой заводской столовой для тех, кто не дотягивал до зарплаты. Это была специальная манная каша: на молоке, со сливочным маслом и сахаром.
По калькуляции она стоило 32 копейки, а продавали по 10 копеек. На подносах – бесплатный хлеб, чаю нальют… В общем, с голоду помереть не дадут, а в следующем месяце транжира будет умнее.
24 тысячи – производственный персонал Авиационного завода и 4 тысячи непроизводственный. 28 тысяч, у каждого по двое-трое детей. Получается, что нас - минимум 100 тысяч в Самаре, Детей Авиационного.
Посидите рядом со мной у развалин, ребята. И давайте вспомним, что такое был в нашей жизни родительский Завод…
Он начинался для нас с самого детства. 25 детских садов было у Завода. Разве наши мамы стояли годами в очереди? Или кто-то у них вымогал взятки? Причем плата за садик была символическая. Боюсь ошибиться, слишком была мала, да и не те проблемы меня тогда волновали, но, кажется, рабочие за садик не платили. А на все лето нас вывозили «на дачу» - летний садик на поляне Фрунзе. Точно помню две вещи: кубики сливочного масла в кастрюле с водой (видимо, с холодильниками была проблема), и холод на террасе – на улице хлещет дождь, а нам воспитатели поливают ледяной водой ножки. Ну, как ребята - самолетчики, здоровенькие выросли? А все благодаря той специальной закалке.
Первым делом «Дети Арбата» скинули с баланса детские сады. Они, болезные, не понимали, с какой отдачей работают родители, зная, что дети сыты, согреты, и рядом – врач. Они вообще ничего не понимали про Завод.
Надо было обладать редкостным идиотизмом, чтобы автоматически перенести кальку западного производства на советский завод. Потому что наши заводы – это принципиально иная структура, абсолютно иначе организованная. Фантастические результаты в экономике были достигнуты именно потому, что это был… семейный бизнес. Заводы жили по законам семьи. Вместе работали, в одних домах жили, вместе отдыхали, вместе лечились, вместе растили детей.
7 подшефных школ было у Авиационного завода. Кто-нибудь из нас вспомнит, чтобы директор с выпученными глазами носилась в поисках денег на ремонт? С выпученными глазами она бегала совсем по другим поводам. И поводов этих мы, балбесы, предоставляли немеряно. Директор грозила, что напишет родителям на Завод. И это было для нас, шалопаев, последнее, смертельное предупреждение. Славка Голубев, помню, так и сказал: « Лучше расстреляйте!»
А помните квартплату? Вообще-то вы не должны её помнить, потому что заплатить за квартиру никогда не было проблемой. Ежемесячная квартплата - 10-12 рублей. Средняя зарплата слесаря на авиационном заводе 200-250 рублей. Тот, кто работал на обрабатывающих центрах, зарабатывал больше директора Завода. У Виктора Петровича Земца был оклад 453 рубля, а центровщик получал под 500. Но давайте посчитаем от среднего минимума: 10 рублей от 200 – это 5%. Заметьте, от зарплаты одного человека, а не от совокупного дохода семьи. Все остальное доплачивал Завод. Кстати, работники ЖКО заводских домов тоже входили в те самые 4 тысячи «непроизводственного персонала» Авиационного завода. Туда же входили строители. Пройдитесь по улице Победы: огромные, могучие дома с квартирами - «сталинками», это - заводские дома. Всмотритесь в их облупленные фасады: когда-то это было счастливое и красивое жилье. Я с любовью брожу по старому городу, прощаясь, разглядываю удивительные кружевные наличники. А здесь, на рабочей Безымянке, вдруг закинула голову – и мама дорогая! – колонки, лепные вазы, снопы колосьев, какие-то ветви, кубки… А эту красоту, памятник другой эпохи, кто спасет?
На Заводе был порядок: нет жилья – получаешь общежитие, через 3-4 года дают «молодежное жилье» (квартиру гостиничного типа), через 10 лет – нормальную квартиру. Долго? Давайте сравнивать. Сейчас мои приятели взяли по ипотеке двухкомнатную квартиру. Теперь 29 лет они будут ежемесячно платить по 31 тысяче рублей. И напрасно они надеются что-то выгадать на инфляции: пытаться обхитрить банкиров пустая затея, ибо в один момент те в одностороннем порядке пересмотрят любые условия любого договора. А если чуть задержал выплату (всякое в жизни бывает: операция, увольнение с работы) – из квартиры вышвыривают под бело небушко. Сейчас в прогрессивной Америке уже целые палаточные города горемык-ипотечников (писалось а апреле 2008-го, до кризиса).
Ребята, а помните наш «Спутник»? Огромный лагерь на 800 человек на 9-ой просеке? Потом там был заводской дом отдыха «Сокольи Горы», а детский лагерь перевели на Кондурчу. Речка, конечно, так себе, с Волгой никакого сравнения. Но корпуса… Палаты на 2 и 4 человека. У кого-то на Заводе явно съехала крыша, и для девочек от немыслимой щедрости установили биде. Наши бедные парни-вожатые! Эх, и доставали мы их вопросами: « А это для чего?» И невинными глазками хлоп-хлоп.
В общем, пока родители отдыхали от нас на Черном море, мы отрывались на вожатых. Путевка стоила 15 рублей. Деньги были настолько невелики, что матушка, увидев мой первый в жизни начес, без разговоров уволокла меня с середины смены. А путевка на Черное море стоила 21 рубль за 24 санаторных дня.
Ну, а теперь расскажите мне, что «жрать было нечего»! Я столовский ребенок, я цены и заводское снабжение помню до грамма и копеечки! С растворимым кофе, конечно, был напряг. Эту гадость, не подозревая, что это эрзац, возили из Москвы. Для особо оголодавших в советский период напоминаю: по уровню и качеству питания мы занимали 7-ое место в мире. Просто снабжение у нас было тоже особое: через заводы.
На Авиационном была своя птицефабрика, три корпуса в Курумоче. И куры продавались на Заводе по 91 копейке. В Молгачах у Завода был свой свинарник и коровья ферма. Говядину рабочим продавали от 1руб.10копеек до 1 руб. 90 копеек. Разумеется, там же был и свой колбасный цех. Я уже не говорю о кондитерском цехе, который был как раз в маминой столовой, пирожные, торты и булочки шли в цеховые буфеты. Но на Авиационном в 23-ей столовой делали даже свой лимонад!
Заботиться о рабочих было выгодно. Потому что производство было организовано по принципу русской артели. О том, что такое артель, и как неискоренимо сидят ее законы в наших мозгах и душах, мы еще поговорим. Это та самая загадка русского рабочего, над которой ломают голову западные хозяева. И именно потому, что они никак не «въедут», все забастовки в России происходят именно на иностранных предприятиях. Я все на пальцах объясню, и при этом ....
- К вам скоро китайцы придут! Что будете делать?
- Не пущу.
- Да куда вы денетесь! Вымираем каждый год. Воруете, налоги не платите!
Давай выйдем из трамвая, дед. Посидим на лавочке. Ты выкричишься, а я расскажу тебе о своем горе. Я вчера была на мамином заводе, и не знаю теперь, как идти к ней на могилу.
Часть первая
Дети Завода – «Детям Арбата»
Я - заводское дитя, как и три четверти самарцев. Неважно, какую профессию мы выбрали, куда дальше пошли - растили нас родительские заводы: кого - ВАЗ, кого - «Фрунзе», кого - «Прогресс» или «ЗИМ»… А меня – Авиационный.
Клянусь, до вчерашнего дня я этого не понимала. Я не ждала, что уже на подходе, в самом начале тополиной аллеи, так заноет пуповина.
Может, кто и не помнит, кто такие «Дети Арбата»… Однако, с них начиналась перестройка. Это роман о тяжкой судьбе детей номенклатуры. Роман стал откровением. Потому что мы, заводские дети, о репрессиях толком ничего и не знали. И не потому, что об этом молчали учебники. В учебниках-то как раз об этом писали. А потому что это не было нашей семейной историей: рабочих не сажали. Сажали и расстреливали в основном номенклатуру. Как вы понимаете, на Арбате, как жили, так и сейчас живут не фабричные ребята. Вот Дети Арбата и указали 20 лет назад на нас пальцем: «Покайтесь!» Поставив нас в позу «зю», они устроили на своей улице праздник.
Праздник затянулся. Может быть, пора нам уже из позы «зю» подниматься? Чтобы предъявить заигравшимся Детям Арбата свой счет? От всех нас, от Детей Завода.
…Тополь – дерево безымянское. Тополя сажали потому, что очень быстро растут. Ну а пух… Как-то никому он не мешал. «И как в юности вдруг вы уроните пух на ресницы и плечи подруг». Тополя-тополя, вот вы и состарились… Я очень хорошо помню это ощущение: звонкая чистота заводской аллеи, там за ней – громада завода. Справа – поликлиника, где мне драли молочные зубы. Поликлиника взрослая, но я же своя, заводской ребенок. Обязательно зайду, поздороваюсь, может быть, кого узнаю. А прямо у проходной – мамина столовая. Она умирала, и все спрашивала: «Как же там без меня… У меня производство…» Я зайду со служебного входа, как раньше. И спрошу:
-Может быть, кто-то помнит Валю Щавелеву? Я её дочка…
Я была готова к тому, что никто не вспомнит, все-таки 20 лет прошло. Я не была готова к тому, что спрашивать будет – не у кого.
Мертвая, скукожившаяся поликлиника. Мертвая столовая. Ее закрыли 7 лет назад.
- А где же люди едят? – спрашиваю у стояночника.
- На территории кафе есть. Но там дорого. Кто ж 100 рублей за обед будет платить? В основном, куски носят.
Рабочие носят куски… Как рассказать мне об этом матери? Она всю жизнь их кормила. Поэтому меня привозили в садик в 6 утра и сдавали сторожу. Потому что перед началом смены должен быть готов для рабочих завтрак. Вы обратите, обратите на это внимание: рабочих завода кормили горячим завтраком.
Как много я, оказывается, помню! Помню меню для ремесленников (ребят из заводских ПТУ кормили в столовой бесплатно, и мама обязательно выкраивала для них сладкие булки, потому что – дети).
Я даже знаю «секретное блюдо», которое было в каждой заводской столовой для тех, кто не дотягивал до зарплаты. Это была специальная манная каша: на молоке, со сливочным маслом и сахаром.
По калькуляции она стоило 32 копейки, а продавали по 10 копеек. На подносах – бесплатный хлеб, чаю нальют… В общем, с голоду помереть не дадут, а в следующем месяце транжира будет умнее.
24 тысячи – производственный персонал Авиационного завода и 4 тысячи непроизводственный. 28 тысяч, у каждого по двое-трое детей. Получается, что нас - минимум 100 тысяч в Самаре, Детей Авиационного.
Посидите рядом со мной у развалин, ребята. И давайте вспомним, что такое был в нашей жизни родительский Завод…
Он начинался для нас с самого детства. 25 детских садов было у Завода. Разве наши мамы стояли годами в очереди? Или кто-то у них вымогал взятки? Причем плата за садик была символическая. Боюсь ошибиться, слишком была мала, да и не те проблемы меня тогда волновали, но, кажется, рабочие за садик не платили. А на все лето нас вывозили «на дачу» - летний садик на поляне Фрунзе. Точно помню две вещи: кубики сливочного масла в кастрюле с водой (видимо, с холодильниками была проблема), и холод на террасе – на улице хлещет дождь, а нам воспитатели поливают ледяной водой ножки. Ну, как ребята - самолетчики, здоровенькие выросли? А все благодаря той специальной закалке.
Первым делом «Дети Арбата» скинули с баланса детские сады. Они, болезные, не понимали, с какой отдачей работают родители, зная, что дети сыты, согреты, и рядом – врач. Они вообще ничего не понимали про Завод.
Надо было обладать редкостным идиотизмом, чтобы автоматически перенести кальку западного производства на советский завод. Потому что наши заводы – это принципиально иная структура, абсолютно иначе организованная. Фантастические результаты в экономике были достигнуты именно потому, что это был… семейный бизнес. Заводы жили по законам семьи. Вместе работали, в одних домах жили, вместе отдыхали, вместе лечились, вместе растили детей.
7 подшефных школ было у Авиационного завода. Кто-нибудь из нас вспомнит, чтобы директор с выпученными глазами носилась в поисках денег на ремонт? С выпученными глазами она бегала совсем по другим поводам. И поводов этих мы, балбесы, предоставляли немеряно. Директор грозила, что напишет родителям на Завод. И это было для нас, шалопаев, последнее, смертельное предупреждение. Славка Голубев, помню, так и сказал: « Лучше расстреляйте!»
А помните квартплату? Вообще-то вы не должны её помнить, потому что заплатить за квартиру никогда не было проблемой. Ежемесячная квартплата - 10-12 рублей. Средняя зарплата слесаря на авиационном заводе 200-250 рублей. Тот, кто работал на обрабатывающих центрах, зарабатывал больше директора Завода. У Виктора Петровича Земца был оклад 453 рубля, а центровщик получал под 500. Но давайте посчитаем от среднего минимума: 10 рублей от 200 – это 5%. Заметьте, от зарплаты одного человека, а не от совокупного дохода семьи. Все остальное доплачивал Завод. Кстати, работники ЖКО заводских домов тоже входили в те самые 4 тысячи «непроизводственного персонала» Авиационного завода. Туда же входили строители. Пройдитесь по улице Победы: огромные, могучие дома с квартирами - «сталинками», это - заводские дома. Всмотритесь в их облупленные фасады: когда-то это было счастливое и красивое жилье. Я с любовью брожу по старому городу, прощаясь, разглядываю удивительные кружевные наличники. А здесь, на рабочей Безымянке, вдруг закинула голову – и мама дорогая! – колонки, лепные вазы, снопы колосьев, какие-то ветви, кубки… А эту красоту, памятник другой эпохи, кто спасет?
На Заводе был порядок: нет жилья – получаешь общежитие, через 3-4 года дают «молодежное жилье» (квартиру гостиничного типа), через 10 лет – нормальную квартиру. Долго? Давайте сравнивать. Сейчас мои приятели взяли по ипотеке двухкомнатную квартиру. Теперь 29 лет они будут ежемесячно платить по 31 тысяче рублей. И напрасно они надеются что-то выгадать на инфляции: пытаться обхитрить банкиров пустая затея, ибо в один момент те в одностороннем порядке пересмотрят любые условия любого договора. А если чуть задержал выплату (всякое в жизни бывает: операция, увольнение с работы) – из квартиры вышвыривают под бело небушко. Сейчас в прогрессивной Америке уже целые палаточные города горемык-ипотечников (писалось а апреле 2008-го, до кризиса).
Ребята, а помните наш «Спутник»? Огромный лагерь на 800 человек на 9-ой просеке? Потом там был заводской дом отдыха «Сокольи Горы», а детский лагерь перевели на Кондурчу. Речка, конечно, так себе, с Волгой никакого сравнения. Но корпуса… Палаты на 2 и 4 человека. У кого-то на Заводе явно съехала крыша, и для девочек от немыслимой щедрости установили биде. Наши бедные парни-вожатые! Эх, и доставали мы их вопросами: « А это для чего?» И невинными глазками хлоп-хлоп.
В общем, пока родители отдыхали от нас на Черном море, мы отрывались на вожатых. Путевка стоила 15 рублей. Деньги были настолько невелики, что матушка, увидев мой первый в жизни начес, без разговоров уволокла меня с середины смены. А путевка на Черное море стоила 21 рубль за 24 санаторных дня.
Ну, а теперь расскажите мне, что «жрать было нечего»! Я столовский ребенок, я цены и заводское снабжение помню до грамма и копеечки! С растворимым кофе, конечно, был напряг. Эту гадость, не подозревая, что это эрзац, возили из Москвы. Для особо оголодавших в советский период напоминаю: по уровню и качеству питания мы занимали 7-ое место в мире. Просто снабжение у нас было тоже особое: через заводы.
На Авиационном была своя птицефабрика, три корпуса в Курумоче. И куры продавались на Заводе по 91 копейке. В Молгачах у Завода был свой свинарник и коровья ферма. Говядину рабочим продавали от 1руб.10копеек до 1 руб. 90 копеек. Разумеется, там же был и свой колбасный цех. Я уже не говорю о кондитерском цехе, который был как раз в маминой столовой, пирожные, торты и булочки шли в цеховые буфеты. Но на Авиационном в 23-ей столовой делали даже свой лимонад!
Заботиться о рабочих было выгодно. Потому что производство было организовано по принципу русской артели. О том, что такое артель, и как неискоренимо сидят ее законы в наших мозгах и душах, мы еще поговорим. Это та самая загадка русского рабочего, над которой ломают голову западные хозяева. И именно потому, что они никак не «въедут», все забастовки в России происходят именно на иностранных предприятиях. Я все на пальцах объясню, и при этом ....
