Запишу события того дня, пока из головы не выветрились подробности.
На часах было шесть утра, за окном по карнизу балкона весело барабанил дождь. Поднявшее меня в такую рань СМС от одноклубницы радовало известием, что она не сможет сегодня поехать. Другой курсант-подопечный еще вчера выбыл из строя по болезни. То есть получалось, что на аэродром попрусь я один, да еще под веселую капель. В благополучный исход этой авантюры верилось с трудом.
Полдень. Аэродром радует нерастаявшей полосой и слегка пугает безлюдьем. Стандартные процедуры: расчехлить, прогреть, прокрутить, запустить, получить нагоняй за то, что не слежу за давлением масла сразу после запуска, прогреть, вырулить, взлететь. Помня о своем намерении вылететь сегодня самостоятельно, старался поменьше лажать на контрольных кругах. Эдуард Борисович мои старания оценил и на четвертом круге решил порадовать меня учебным отказом двигателя. Я быстро нашел подходящее поле и пошел на посадку. По ветру, правда, но это ничего. Вроде прокатило. Потом умудрился правильно ответить на вопрос о методах предотвращения нежелательного сближения двух самолетов. Уверенность, что сегодня меня выпустят в самостоятельный окрепла и зацементировалась.
Полвторого. Перекур и передых позади, решаюсь задать Самый Главный Вопрос:
-А можно в самостоятельный слетать?"
-Давай
В голове проносится мысль: "Во блин, п##дец, ЭТО сейчас произодет."
-Готов к вылету?
Для нагнетания драматизма выдержал полуторасекундную паузу, сделав на это время задумчивое выражение лица.
-Да.
-Ну садись давай, три круга сделаешь.
В это самое время начинает потихоньку подкрадываться мандраж. Еще чуть-чуть - и закончатся авиационные ясли ( зато начнется школа 🙂). На рулении тренируюсь в придумывании и произнесении идиоматических выражений. На исполнительном краем сознания вспоминаю про контрольную карту. ПВД вроде чист, закрылок выпущен еще на рулении, параметры двигателя тоже рассмотрены не один раз. Болтаю ручкой, проверяя свободный ход и даю полный газ. И тут внезапно мандраж уступает место рефлексам. Полегчавший самолет быстро разгоняется, скорость пятдесят, подрыв, выравнивание, слева проносится стоящая у полосы фигурка Эдуарда Борисовича, а в дурную голову приходит осознавание того, что я ЛЕЧУ! ОДИН, МЛЯ! Возобновляется придумывание и произнесение всяких разных выражений. Потом свое опять берут наработанные рефлексы, но ощущение свободы постепенно заполняет всю кабину. Только я решаю, на какой высоте лететь, когда начинать планирование, третий и четвертый развороты, как снижаться. А вот, кстати, уже пора принимать эти самые решения. Слава строго встречному ветру и рефлексам - выхожу точно в створ полосы. Оконфузиться на первом заходе перелетом не хочется, поэтому заранее снижаюсь и начинаю подкрадываться к полосе. И тут на выравнивании рефлексы подложили свинью: слишком сильно тяну ручку на себя, в результате чего непривычно легкий самолет радостно взмывает. Стыдоба. Красивой посадки с первого раза не получается, уходу на второй даже не коснувшись лыжами полосы. На втором заходе тяну ручку не так резко, но самолет все равно подвзмывает, но касание полосы сделано. К третьему заходу соответствующие выводы сделаны, ручку тяну осторожно-осторожно, тяну, тяну, самолет летит, летит, в результате посадка происходит на практически полностью выбранной ручке. Гордость просто распирает: хоть тут не опростоволосился. Заруливаю, выключаю двигатель, выпрыгиваю в снег. И смотрю на окружающий пейзаж уже совсем другими глазами. В то же время приходит ясное осознание того, как мало я знаю и сколькому еще предстоит учиться.
Тринадцать сорок. Принимаю поздравления от подошедшего Эдуарда Борисовича. Получаю замечание по поводу непрямой глиссады. Продолжаю тихо охреневать от только что совершенного полета.
Два часа дня. Второй самостоятельный. Пять кругов. Отрабатываю правильную глиссаду. На аэродроме тем временем появляется группа поддержки в лице Лены и Олега. После заруливания все вспоминают, что надо со мной делать - приложить попой о кок или фюзеляж, или и то, и другое. Я вспоминаю, что американцы после первого САМа рвут курсантам футболки на спине. Так как я умудрился в тот день порвать свою куртку как раз на спине, то это прокатывает как некое подобие послеполетных церемоний.
Про третий полет рассказывать уже неинтересно. Взлетел-сел-взлетел-сел-зарулил.
Итого позади остались пять месяцев и примерно двести сожженных литров девяностовторого бензина. Огромное спасибо Эдуарду Борисовичу за то, что научил и решился выпустить меня в самостоятельный.