Эпизод из жизни и сражений одного авиаполка в районах Подмосковья в трудную осень 1941-го. Из книги Геннадия Семенихина "Над Москвою небо чистое" (М., 1965). (Произведение художественное, однако, автор имел непосредственное отношение к ВВС, с 1940-го служил младшим авиаспециалистом, в годы войны был военкором, совершил ряд боевых вылетов воздушным стрелком, а значит имел чёткое представление о жизни, быте и подвигах боевых лётчиков, что служит достаточной гарантией реалистичности рассказанной истории.) Итак, глава пятая, штурмовка "ишачками"...
"Четыре тупоносых истребителя И-16 озверело рубили винтами прохладный сентябрьский воздух. Тонко высвистывали моторы однообразную песню, сливаясь в один мощный голос. Стартовали самолёты рано, когда едва рассвело и на востоке, за гребёнкой леса, только-только обозначилась алая полоска зари. В этом и заключался замысел Султан-хана, разработавшего тактический план штурмовки вражеского аэродрома. Накануне полёта он, водя пальцем по сгибу карты, горячо доказывал сдержанному начальнику штаба Петельникову:
– Немец педант. Мы уже на собственном горбу это проверили. В шесть ноль-ноль у них подъём и завтрак, потом они начинают много-много больших и малых неприятностей нам делать. Но без четверти шесть мои джигиты застигнут их врасплох. Я ещё раз повторяю: немецкий лётчик от своих правил не отступает. Завтра Султан-хан с вашего разрешения этим и воспользуется.
– Убедили, – согласился Петельников, умевший быстро оценивать обстановку.
…Сейчас самолёты шли клином. Несколько вырвавшись, летел впереди на своей «единице» Султан-хан; слева от него вёл истребитель лейтенант Барыбин, весёлый курчавый парень с раздвоенной от осколочного ранения губой; справа сквозь плексиглас козырька обозревал горизонт мрачноватыми, словно остановившимися, зелёными глазами старший лейтенант Красильников; и, наконец, замыкающим в группе шёл Алёша Стрельцов. Мотор его латаной машины работал бесперебойно, и стрелки на доске приборов подтверждали, что поношенный организм машины способен провести в воздухе ещё немало часов.
Шли на бреющем почти над самой землёй. Алёша любил такой полёт: в нём особенно полно ощущаешь скорость и свою власть над машиной. Сейчас он косил глазами влево на хвост соседнего самолёта, потом переводил взгляд вперёд. Этот настороженный взгляд так и ощупывал землю: нет ли на маршруте опасного по высоте препятствия? Кто его знает, может ведь внезапно появиться высокая колокольня или какая-нибудь неожиданная горушка. Их четвёрка то взмывала над замаячившими впереди холмами, то припадала снова к земле, если под крылом была равнина.
В девяносто пятом истребительном полку, длительное время выполнявшем разведывательные задания, в отличие от других полков фронта на многих машинах уже были радиостанции. На Алёшину машину почти перед самым вылетом тоже установили радиостанцию, но без передатчика. Передавать Алёша ничего не мог, зато каждую команду Султан-хана слышал сквозь треск эфира довольно сносно. Его растрогало, что в этом трудном даже для опытных лётчиков полёте капитан успел справиться чуть насмешливо, ласково и о нём:
– Ну как, самый маленький? Качни крыльями, если не устал.
И Алёша, выполняя команду, два раза с крыла на крыло наклонил свой «ишачок», давая понять: нет, не устал.
Давно уже растаяли в утренней дымке взбежавшие на холм позолоченные купола городских церквей.
Алёшу удивило, что, насмешливый и вспыльчивый на земле, Султан-хан в полёте становился добрее и спокойнее.
– Самый маленький! – вновь окликнул он Алёшу. – Не рви сильно ручку. Подходим к линии фронта. Зенитки ударят – не шарахаться. Внима-а-ние!
Алёша увидел под левой плоскостью своего истребителя шоссе, косо перечеркнувшее лес. Вблизи города оно было оживлённым, забитым движущимися на фронт и в тыл автомашинами и повозками. Сейчас его необычная пустынность неприятно царапнула по сердцу. В редких лесочках по склонам балок, прикрытые маскировочными сетями, стояли артиллерийские орудия. На такой большой скорости Алёша их, может, и не рассмотрел бы, но суетившиеся на огневых позициях солдаты махали им пилотками. «Счастливого пути желают», – улыбнулся Алёша, и от этого ему стало и спокойнее и теплее.
Еще через две минуты, не более, он увидел на крутом откосе всю в желтых осыпях зигзагообразную траншею, и больше ничего. «А где же передовая, где войска?» – спросил он себя тревожно.
Скользнула под крылом узкая белобрысая речушка в зарослях ивняка, и Султан-хан прокричал:
– Прошли линию фронта! Не зевай!
Истребитель уносил Алёшу все вперёд и вперёд, земля под крыльями казалась необжитой, словно вымершей. «Пугает, – подумал Алёша про Султан-хана, – какой же тут фронт!»
И вдруг из лесочка, что был впереди, дружно ударили дробные очереди спаренных крупнокалиберных пулемётов. Алёша глянул влево: оттуда тоже, как ему показалось – прямо в него, с гулким эхом палили зенитки. Это короткое, никогда не забываемое «пах, пах» он отчётливо расслышал даже за рёвом моторов – до того оно было сильным, одновременно вырывающееся из многих стволов.
– Берём ниже! – приказал Султан-хан, и вся четверка припала к острым верхушкам елей. Теперь снаряды зениток рвались над кабинами. Султан-хан увёл за собой группу вправо, и вспышки зениток остались позади. Прекрасно изучив оборону противника, он вёл сейчас свою четвёрку по изломанным отрезкам маршрута, совсем не так, как это предусматривал предварительно составленный на земле расчёт, над которым трудились и Петельников, и комиссар, да и сам Султан-хан. Он вёл «ишачков», постоянно заметая следы, обходя дороги и населённые пункты. Когда Алёша успел взглянуть на картушку компаса, то увидел, что летит не на запад, а на восток. «Что такое? – удивился он. – Или капитан сбился с маршрута, или ему отдали приказание возвращаться, отменили задание? А может, это и вообще тренировка, о которой меня не предупредили?»
Впереди на горизонте всплыл медный окаёмок солнца, легкими парусами скользнули робкие перистые облачка. А земля, такая путаная и неясная оттого, что она была совсем близко под крылом, все продолжала мчаться и мчаться навстречу. И Алёшу уже клонило в сон от этого непрерывного, мелькания предметов, сливающихся в единый пестрый покров, от монотонного гудения моторов. «Где мы? Почему идём на восток?» – думал он, взглядывая на отсчёт компаса.
Внезапно Алёша увидел впереди узкую строчку железнодорожного одноколейного пути, будочку обходчика, и голос Султан-хана, злой и весёлый, раздался в ушах:
– Впереди цель. Атакуем. Все за мной, джигиты!
Самолёт капитана стремительно взмыл вверх, делая крутую горку. Барыбин и Красильников, как привязанные, скопировали каждое его движение и одновременно с ним выскочили на высоту в пятьсот метров. Алеша замешкался и приотстал. Поднявшись, словно на гребень, на эту высоту, он успел всё же оглядеться. Он увидел впереди себя ровную, хорошо утрамбованную поляну и в центре её широкую бетонированную полосу. Вдоль рулёжных дорожек, распластав белые крылья, стояли большие двухмоторные самолёты. С высоты казалось, что они влипли в землю. Чернели безмолвно винты. Возле самолётов виднелись горы красных и белых ящиков с бомбами.
От первых трёх истребителей, летевших левее, отделились «эрэсы», выплюнув желтые пучки огня. «Надо и мне», – сверкнуло в сознании Алёши. Впереди по аэродрому мчалась грузовая автомашина, забитая людьми. Алёша вдруг всем своим существом ощутил, что его правый «эрэс» угодит в неё или по крайней мере разорвётся очень близко, и нисколько не удивился, что это случилось именно так. Столб огня и дыма окутал машину, и, перевёрнутая набок, она ещё некоторое время ползла по лётному полю. Куда угодил левый снаряд, Стрельцов не заметил, но, когда он, чтобы не врезаться в набегавшую землю, резко выхватил ручку управления и заставил свой «ишачок» снова набирать высоту, а потом опять зашёл по центру аэродрома, он увидел, как буйное пламя пожирало останки грузовика.
Хлыстом ожёг его голос Султан-хана:
– Осторожнее, оглашенный! Пристройся!
Три машины, успев второй раз прочесать аэродром, ложились на обратный курс. Если бы Алёша, не атакуя цели, последовал за ними, он бы неминуемо их догнал и пристроился. Но он сгоряча спикировал на центр аэродрома ещё раз, спикировал неудачно, потому что опоздал с открытием огня, и еле-еле вывел свою машину в горизонтальное положение. Белая полоса бетонки была под самым хвостом истребителя, когда он, задрав широкий капот, устремился вверх.
Машина уносила Алёшу от аэродрома на большой высоте. Сзади ударили зенитки. Алёша посмотрел на пузырек компаса и вздрогнул. Он шел курсом на запад. Когда он развернулся на восток, ни справа, ни слева не было ни одного самолёта.
«Где же капитан? Где Барыбин, Красильников?» – подумал Алёша. Ему стало жутко оттого, что он теперь совершенно один над землёй, занятой врагом, где из каждого лесочка на него могут обрушиться зенитки."
